Влад вернулся в большой холл и сквозь распахнутые прозрачные двери вышел во внутренний дворик, где было предусмотрено место для курения. Достал пачку облегченного «Кэмела», зажигалку и устроился в тени куста сирени.
Не прошло и минуты, как к нему обратилась за огоньком миловидная юная медсестричка. В принципе, у Рокотова и был расчет на подобное ненавязчивое знакомство. В курилке совершенно посторонние люди сближаются мгновенно, без стеснения. Не зря американские психологи пришли к выводу, что курение табака стоит рассматривать не как потребление слабого стимулирующего наркотика, а как процесс, облегчающий общение между людьми.
Владислав нарочито скептически посмотрел на зажатую в пальцах медсестры сигарету «Бонд», укоризненно покачал головой, достал свою пачку и поднес девушке.
– А эту гадость выбросьте. Негоже травиться жутким польским леваком. Да еще и сделанным в антисанитарных условиях нелегальными таджикскими эмигрантами…
Сестричка недоуменно вскинула брови.
– Вы не ослышались, – широко улыбнулся Рокотов, – угощайтесь.
– Спасибо. – Девушка осторожно вытянула из пачки сигарету с белым фильтром. – Ой, а я сначала думала, что у вас они без фильтра! Зачем вы их переворачиваете?
– Видите ли… – Влад галантно дал собеседнице прикурить. – В течение дня мы хватаемся руками за что ни попадя. А потом этими же самыми пальцами беремся за фильтр сигареты, когда ее достаем из пачки и пихаем в рот. Возможность помыть руки есть не всегда. Вот и все объяснение. Перевернув сигареты фильтрами вниз, мы избегаем вероятности подцепить какую-нибудь инфекцию. Разумно?
– Даже очень, – медсестра из-под ресниц бросила оценивающий взгляд на импозантного парня. Рокотов сделал вид, что он этого не заметил.
– Вы кого-то ждете?
– Да… Хотел на прием к Антончику записаться, да девушка из регистратуры отошла куда-то на полчасика. Вот коротаю время в приятной беседе.
Сестричка чуть заметно покраснела. Нечасто в клинику заглядывают молодые посетители мужского пола. Все больше спешащие по дедам одышливые чиновники или «современные классики», как любят себя именовать получившие даже небольшую известность творческие личности. Их и мужиками-то можно назвать только с большой натяжкой. Пузатые, с нечесаными полуседыми патлами, вечно какие-то замызганные, одеты в невероятные балахоны, в бороде крошки, оставшиеся от торопливо проглоченного обеда.
А разговоры! Повеситься можно. Либо бесконечные монологи о «себе любимом», либо сплетни о более удачливых коллегах по перу или по театральным подмосткам, либо стоны о тяжелой жизни гения и происках завистников. Четвертого не дано. И не дай Бог не поддержать «классика» в разговоре! Надуется, как мышь на крупу, начнет козни строить, лечащему врачу жаловаться, что «какая-то медсестра» не понимает тонкой души творца. Артистические личности жутко обидчивы, любое слово, не восхваляющее их лично, принимается в штыки.
– Антончик очень хороший врач, – сказала медсестра, – к нему всегда очередь. А вы по линии госаппарата или по месту жительства?
Влад отметил, что девушка считает его минчанином. В Беларуси на русском говорит больше двух третей населения и питерское произношение не режет ухо.
– Нет, я со стороны.
– Тогда только на коммерческой основе, – медсестра покачала головой, – но Антончик берет дорого…
– Здоровье дороже, – отреагировал Рокотов. – За деньги, как я понимаю, ждать не придется?
– Нет, конечно. Берете номерок на любое Удобное для вас время, оплачиваете осмотр, и все. Дальше уже сам врач процедуры назначает. А у вас что-то серьезное?
– Мне нужно сделать резекцию правого верхнего клыка, – нашелся биолог. – В остальном я здоров, как питбуль.
– Давайте я вас провожу в регистратуру и объясню, к кому обратиться… – предложила девушка.
– С удовольствием…
У стойки коммерческого отделения восседала настоящая матрона. Рубенс с Кустодиевым с ума бы сошли, будь она их моделью. Ростом под метр восемьдесят, с бюстом полного седьмого размера и бедрами объемом в полтора метра. При этом матрона была подвижна и весела, что свойственно большим полным людям.
– Олеся Пална! Я вам клиента привела. «Звучит несколько двусмысленно, – подумал Влад, – но по-другому не скажешь…»
– Да-а? – матрона открыла огромный гроссбух.
– К Антончику, на резекцию…
– Ага, – Олеся Павловна провела пальцем по строчкам, – на двадцать девятое все забито… Как вы насчет второго числа?
– А на завтра нельзя? – осведомился пациент. Второе июля его никак не устраивало.
– Только если с самого утра…
– Нет проблем.
– Но резекцию вам все равно завтра не сделают.
– Я знаю. Хочу просто, чтоб доктор побыстрее осмотрел…
– Болит?
– Ни в коей мере.
– Хорошо, – матрона сняла трубку телефона и набрала двузначный внутренний номер. – Сережа, ты завтра можешь с утра платного пациента принять?.. Уже назначено?.. Но у меня на восемь ничего нет… Ах, из старых… Понятно. А на послезавтра?.. Хорошо. Вас на девять послезавтра устроит?
– Безусловно, – небрежно ответил Рокотов, прокачивая ситуацию.
До часа «икс» не так много времени.
Антончик как-то замешан. И завтра у него в восемь посетитель, которого нет в журнале регистрации.
Интересно…
– Фамилия, имя, отчество?
– Виталий Николаевич Гришечкин, – Влад заранее был готов к вопросу и назвал имя, уже использованное при визите в управление санкт-петербургского порта [См. роман Д. Черкасова «Косово поле. Эпизод второй: Россия»].