Белорусский набат - Страница 61

Эффект превзошел все ожидания.

Разбогатевший на штуку баксов националист временно утратил свой акцент, говорил бодро и образно, веселил собравшихся еврейскими анекдотами и даже согласился налоследок спеть со всеми «Катюшу». Правда, при выключенных телекамерах. Националисту пошли навстречу, и его голос влился в общий хор. У литовца оказался на редкость приятный баритон, его долго хвалили, поднесли граненый стакан водки, и он по собственной инициативе исполнил гимн Советского Союза. Выяснилось, что до вступления в «Саю-дис» нынешний апологет лесных братьев заведовал культмассовым сектором в одном из райкомов комсомола города Клайпеды. Через полчаса опьяневший литовец уже орал «Не прощу Горбатому развала СССР!» и виртуозно матерился.

В общем, повеселились на славу…

– Сколько-сколько? – переспросил корреспондент «АИФа».

– Четыреста семьдесят шесть миллиардов, – Лансбергис сложил на выпирающем животике пухлые ручки.

– А харя не треснет? – тихо сказал посланец «Нового Петербурга».

Парламентарий сделал вид, что ничего не расслышал.

– Но как вы вывели эту цифру? – в середине зала поднялся хриплоголосый и небритый ведущий программы «Однако».

– Это просто. Наши специалисты провели полный обсчет согласно международным правилам.

– Каким, однако, правилам? – в голосе телеведущего появились язвительные нотки.

– Вы можете обратиться с этим вопросом к специалистам, – отрезал Лансбергис.

– А какие-такие заводы находились на территории Литвы до так называемой оккупации? – ядовито поинтересовался очкарик из «Нового Петербурга». – Вы же все промышленные товары импортировали. И сие общеизвестно.

– Это провокация и ложь! – наставительно заявил Витаутас. – У Литвы была развитая промышленность, которую разрушили специальные отряды НКВД. В дооккупационной Литве было все! Металлургия, нефтехимия, приборостроение… – закончить свое выступление парламентарию не дали.

– Нефтехимия?! – заржали непочтительные журналисты.

– Приборостроение?!

– А нефть откуда?! Из канализации?!

– Покажите нам хоть одну литовскую домну!

– А в космос вы не летали?!

– Литовские микросхемы – самые большие в мире! – загоготал корреспондент «Нового Петербурга» Юра Нерсесов. – Я так статью назову!

– Да мы даже автомобили производили! – истерично выкрикнул потерявший всяческую осторожность Лансбергис. – И еще…

Остальные его слова потонули во взрывах хохота.

***

Рокотов добежал до полуоткрытой двери длинного деревянного барака и юркнул внутрь.

В помещении длиной в полсотни и шириной около двадцати метров стояли штабеля бочек и картонных коробок. На стеллажах вдоль стен выстроились батареи бутылок с растворителями и жестяные банки краски, эмали и олифы. По периметру на высоте трех метров шла довольно широкая балюстрада, куда вели четыре приставные лестницы и пологий пандус. На балюстраде тоже что-то стояло.

Владислав прикинул диспозицию и остался недоволен.

Несмотря на наличие массы крупногабаритных предметов, прятаться в бараке от десятка разгоряченных алкоголем и смертью товарища оппозиционеров можно было от силы минуту.

«Вот черт! Эк меня занесло-то. Придется не обращать внимание на гуманистические ценности, работать по полной программе… А жаль. Трупы – это повышенное внимание со стороны ментовки и ненужные проверки паспортного режима. Хотя одного я уже в парке заделал. Да и с Маслюковой вышло аналогично… – биолог вскарабкался по лестнице наверх и отбежал в самый темный угол. О тишине передвижения по двухдюймовым доскам, из которых была наспех сколочена балюстрада, можно было даже не думать. Криво прибитые к балясинам, доски гулко дрожали от каждого шага. – Вот ведь незадача! Сподобился нарваться на пьяных придурков. Сейчас у них в крови такой градус гуляет, что море по колено. Были бы потрезвее, не побежали бы за мной…» Влад выставил на перила несколько бутылок с масляной краской.

Авось пригодятся.

Скрипнули створки дверей, и в барак ввалились задыхающиеся потные оппозиционеры. Трое остались на выходе, остальные рассредоточились по складу. У нескольких парней в руках были подобранные по пути палки.

– Вон он! – худосочный юноша в розовой футболке первым заметил Рокотова.

– Бей его! – подхватили остальные и рванулись к лестницам.

Владислав схватил две бутылки и побежал вдоль перил.

Первый удар пришелся по макушке ловко взбиравшегося по ближайшей приставной лестнице парня. Он уже схватился руками за вертикальный столб и собирался переносить ногу, как проносящийся мимо Рокотов врезал ему сосудом по голове.

Бутылка раскололась, на парня выплеснулся литр зеленой краски, мгновенно залившей лицо и плечи. Оппозиционер хрюкнул, разжал руки и опрокинулся навзничь. По пути вниз он сшиб с лестницы поднимающегося следом. Два упавших тела подняли столб пыли. Залитый краской не шевелился, его более удачливый товарищ на четвереньках отполз в сторону и заскулил, держась за сломанную руку.

«Минус два…» – мстительно подумал Рокотов и прыгнул вперед.

Вторая бутылка, брошенная недрогнувшей рукой, угодила в лоб толстячку в вельветовой рубашке и также скинула того с балюстрады. Жирное тело кувырнулось в воздухе и приземлилось животом на штабель картонных коробок. Коробки обрушились, зазвенели, и на пол посыпались литровые бутыли ацетона. Толстяк прокатился по битому стеклу и врезался в бочку.

По бараку мгновенно распространился запах химикатов.

Биолог добежал до пандуса, перескочил через ограждение и лоб в лоб вышел на шумно дышащего юношу с ножом в одной руке и палкой в другой.